Причины и динамика авторитарной консолидации, наблюдаемой в Российской Федерации, имеют серьёзное значение в контексте международных отношений, политической науки и глобальной безопасности. В особенности характер политического режима, сформировавшегося в период правления Владимира Путина, и курс, взятый им в отношениях с Западом, повлекли за собой глубокие последствия не только для самой России, но и для европейской и трансатлантической архитектуры безопасности. Разумеется, нынешняя ситуация и продолжающиеся процессы не формировались односторонне. В этом отношении одним из ключевых вопросов является то, сыграли ли стратегические и нормативные ошибки, либо же просчёты Запада в его политике в отношении России, прямую или косвенную роль в укреплении авторитаризма.
Введение
Хотя ещё было рано говорить о региональных или геополитических последствиях передачи власти от Бориса Ельцина к Владимиру Путину, уже существовал общий консенсус: после парламентских выборов в декабре 1999 года и досрочных президентских выборов в марте 2000 года Россия стала иной страной (Jamestown, 2000). Но что мы видим спустя 25 лет, когда Россия вступила в третий год своей полномасштабной войны против Украины? В 2024 году власти ещё более усилили давление на гражданское общество и инакомыслие, клеймя критиков «иностранными агентами», «нежелательными» или «экстремистами», подвергая их огромным штрафам и длительным тюремным срокам (Human Rights Watch, 2025). Фактически, не только не произошло позитивных изменений — напротив, наблюдается серьёзный откат. Именно поэтому в западных академических кругах роль или ошибка западных политических центров в авторитарном реванше России, в частности Путина, трактуется неоднозначно. Существуют противоречивые подходы, различные мнения. Конечно, у каждой позиции есть своя логика, но парадоксы порой настолько остры, что даже найти «средний путь» оказывается трудно. В этом смысле противоречивые интерпретации в научной литературе следует рассматривать как своего рода политические узлы в сознании западного лагеря — как всё ещё неразрешённый, нераспутанный «русский вопрос».
Цель данной работы — исследовать влияние западной политики на фоне ужесточения авторитаризма в России, чтобы понять как причины, так и последствия процесса авторитарного реваншизма. В то же время она стремится внести вклад в корректную оценку структурных проблем в отношениях Россия—Запад, которые сегодня являются главным предметом международных дискуссий, и в прогнозирование будущего этих отношений.
Анализ будет стремиться ответить на вопрос: «Как политика и решения Запада в отношении России повлияли на формирование авторитаризма в этой стране?»
Основные акценты
Исследование сосредоточится на четырёх аспектах:
- Реакции России в контексте расширения НАТО;
- Экономическая политика в период трансформации и роль западных технократов;
- Реакция Запада на ослабление прав человека и демократических институтов;
- Энергетическое сотрудничество и стратегические уступки.
Актуальность темы
На фоне реванша путинизма тема имеет важное значение как в теоретическом, так и в практическом измерении. Теоретически работа стремится объяснить взаимосвязь между новой концентрацией авторитаризма и стратегиями международных акторов. Практически — определить, какие стратегии могут дать более устойчивые результаты в противостоянии с такой крупной и агрессивной державой, как Россия.
Актуальность связана не только с внутренней политикой России, углублением путинистских репрессий и нарушениями международного права, но и с подрывом либерального мирового порядка на фоне нарастающих с 2014 года угроз безопасности в Европе, исходящих из России. Конечно, постсоветские государства напрямую затронуты этим процессом, но если учесть, что речь идёт о члене Совета Безопасности ООН, то серьёзность ситуации становится ещё более очевидной.
Работа опирается на академическую литературу, отражающую различные теоретические подходы, такие как неоимпериализм и постсоветские модели перехода, а также на отчёты специализированных международных организаций и сообщения СМИ, представленные через аналитический метод.
Материал будет изложен в девяти подразделах: Общая картина, Влияние политики расширения НАТО на Россию, Ошибки периода трансформации, Права человека, выборы и демократия, Ошибки Запада в оценке Путина, Природные ресурсы России, Стратегические ошибки, Нормативные ошибки и, наконец, Заключение.
Ограничения: данный анализ основан преимущественно на существующей литературе, экспертных оценках и открытых источниках, а также на официальных заявлениях. Доступа к внутренним дипломатическим документам и засекреченным стратегическим планам нет.
Провоцировал ли Запад Россию?
Расширение НАТО. Обострение отношений между Россией и Западом и обращение России к агрессии трактуются неоднозначно. Общая тенденция состоит в том, чтобы акцентировать внимание на авторитарной сущности России, однако многие авторы считают иначе. В частности, теоретики, утверждающие, что Запад проводил провокационную политику в отношении России, полагают, что США и их европейские союзники несут ответственность за данный кризис. С их точки зрения, корень проблемы — в расширении НАТО.
Западные лидеры не поняли, что реакция Путина на Украину проистекала не из экспансионизма, а из страха перед окружением (Mearsheimer, 2014). Это не просто теоретическая позиция. Мы можем проследить аналогичные рассуждения и в выступлениях нынешнего президента США Дональда Трампа как накануне, так и после президентских выборов 2024 года. Указывая на обещания, что Украина однажды вступит в НАТО, Трамп заявил: «Про НАТО можете забыть, думаю, что главная причина того, что всё это началось, скорее всего именно в этом» (Euromaidan, 2025). Это не только теоретический взгляд, но и практическая политическая позиция, которая дошла до самого Белого дома. Иными словами, часть западных кругов полагает, что война, развязанная Россией, является ответом на геополитическую провокацию Запада: Запад, расширяясь на зоны влияния России или пытаясь это сделать, вынудил Кремль дать ответ.
Должно ли НАТО не расширяться?
Хотя он и не полностью разделял взгляды Миршаймера, историк Стивен Коэн из Нью-Йоркского и Принстонского университетов, специалист по отношениям России и НАТО, также обращал внимание на вопрос расширения НАТО. По его мнению, после распада СССР Запад должен был проводить европоцентричную политику, не стремиться расширять НАТО, а напротив — отдавать приоритет сотрудничеству с Россией. Вместо этого усилия по расширению НАТО породили в России глубокое недоверие к Западу и заложили основы новой холодной войны (Cohen, 2009).
Теоретически ему можно отчасти дать право. Однако некоторые эмпирические примеры, ставшие фактом, позволяют утверждать, что сближение с Россией не достаточно для сдерживания её агрессии. Пусть это не полностью опровергает данное утверждение, но можно привести пример высокоуровневых отношений Германии и России в период правления Меркель. Например, бывший канцлер Герхард Шрёдер даже занимал высокую должность в «Газпроме» (Securingdemocracy, 2005). Была построена важная энергетическая магистраль «Северный поток-2». Несмотря на то, что строительство осуществляла формально связанная с Кремлём и лично поддержанная Путиным компания «Газпром», финансирование обеспечивалось консорциумом немецких, французских, британских, нидерландских и австрийских нефтегазовых компаний, однако политическая «собственность» проекта целиком находилась в Берлине (Brookings, 2015). Тем не менее даже такое сотрудничество не привело к улучшению отношений России с Европой на прочной основе, а напротив — вызвало новые притязания к Европе.
Этот короткий сравнительный анализ показывает, что сближение с Россией не могло предотвратить экспансионистские амбиции Кремля. Полномасштабное вторжение России в Украину в 2022 году стало для Запада шоком. Несмотря на аннексию Крыма в 2014 году, большинство западных центров не верили, что Кремль пойдёт дальше. Они занимали чрезмерно осторожную позицию, считая, что имперские амбиции Путина значительно меньше по масштабу, или сознательно закрывали на это глаза (Atlantic Council, 2024).
Мы можем также видеть, что сотрудничество с Россией не гарантирует защиту от её агрессии, если взглянуть на отношение Кремля к странам, которые не слишком удалялись от её орбиты и даже состояли с ней в одном блоке. Например, Россия неоднократно называла бывшие советские республики «квазигосударствами», то есть фиктивными государствами. Путин даже заявил, что у Казахстана нет истории государственности, несмотря на личное уважение к Назарбаеву (Голос Америки, 2014). Следовательно, сотрудничество с Россией, близость к ней и пребывание не в одном, а в трёх блоках с ней — СНГ, ОДКБ и Евразийском союзе — не спасает никого от российской угрозы.
Таким образом, вывод этого раздела заключается в том, что вопреки некоторым утверждениям, близость к России и проведение ориентированной на неё политики не превращает её в дружественное государство. Россия скалит зубы даже на страны, которые состоят в организованных и возглавляемых ею блоках. Однако наличие вышеприведённых подходов — это естественно и служит одним из инструментов для понимания процесса изучения России на Западе.
Кризис трансформации
Приватизация. Канадская журналистка и исследователь Наоми Кляйн, утверждающая, что молчаливое игнорирование Западом негативных процессов, наблюдавшихся в период перехода России от социалистической хозяйственной системы к капиталистической, неолиберальной модели, привело к тяжёлым последствиям, полагает, что в таком исходе присутствовала и западная «инженерия». Переход к капитализму в России сопровождался массовой бедностью, разграблением государственной собственности и рождением мафиозного класса — и всё это приветствовалось западными экономистами. Запад не просто взирал на скатывание России к клептократии — он спроектировал и легитимировал этот процесс (Klein, 2007a). Речь здесь идёт не только о недостатке своевременных и более точных вмешательств, но и о том, что происходивший негативный процесс замалчивался и даже одобрялся. Процесс приватизации не был ни справедливым, ни прозрачным; в результате коррупция углубилась, а экономическая мощь олигархов выросла (Stiglitz, 2002). Похоже, ранний эволюционный период олигархии в России следует понимать одновременно как период упадка либеральной экономики и основанной на ней политики. Либеральная экономика в России была выведена из строя, едва сделав самые хрупкие первые шаги. Её место заняли торговые отношения, доминируемые мафией и криминальными сетями. В 1990-е годы государственное имущество в России приватизировалось не через подлинные рыночные отношения и субъектов, а посредством насилия, обманных методов и с согласия западных консультантов (Hoffman, 2002).
В результате Путин вышел на сцену как наследник преступной системы и использовал эти механизмы для укрепления своей личной авторитарной власти (Satter, 2003). Иными словами, то, что Запад отдал поле авторитарной олигархии в столь стратегическом вопросе, как приватизация, не прошло без последствий. На самом деле одним из основных итогов этого процесса стало то, что в России была взята на прицел сформировавшаяся ещё до прихода Путина к власти относительная независимая бизнес-среда. Эти предприниматели были для олигархии конкурентами не только в экономической плоскости, но и рассматривались как политическое препятствие. Поэтому аресты и отъезд за границу бизнесменов, сложившихся в предыдущий период правления, получили особый размах в первые годы власти Путина (Khodorkovsky, 2005). На фоне таких событий происходящее всё больше походило не на приватизацию, а на перераспределение собственности. В каком направлении движется Россия при такой политике — вопрос был несложным. Запад же отодвинул эти вопросы на задний план.
Антитеррористические операции и энергетическая политика против прав человека. Подход, согласно которому Запад стимулировал негативную трансформацию в России, проявляется не только в сфере экономики и усиления олигархии, но и в области прав человека: прагматическая политика сотрудничества Вашингтона привела к закрыванию глаз на внутреннюю трансформацию России в сторону авторитаризма. Запад отдавал приоритет борьбе с терроризмом и энергетическим интересам, а не продвижению прав человека и демократии в России (Stent, 2014). Это можно назвать серьёзным политическим признанием. Похожую мысль озвучила бывший госсекретарь США Кондолиза Райс в своей речи в Каирском университете: «В течение 60 лет моя страна — Соединённые Штаты — предпочитала стабильность демократии в этом регионе — и в результате мы не достигли ни стабильности, ни демократии» (OCALA, 2007). Хотя государственный секретарь говорила о другом регионе, по ситуации с правами человека Россия теперь мало отличается от него. В этом смысле, рассматривая это высказывание и как общий подход, мы не сильно удалимся от истины.
Несомненно, что события 11 сентября 2001 года (террористическая атака «Аль-Каиды» на США) стали важнейшим фактором, подтолкнувшим Вашингтон к сближению с Россией в борьбе с терроризмом. В этом контексте проблема прав человека всё больше отходила на второй план. После этих событий США стали признавать операции России в Чечне и Грузии как антитеррористические и как борьбу с фундаменталистскими религиозными группами (Carnegieendowment, 2002).
Такая амбивалентность Запада, разумеется, не могла остаться незамеченной. Международные правозащитные организации видели эту ситуацию и акцентировали вопрос ответственности (HRW, 2004). Было предсказуемо, что Россия, долго чувствовавшая себя комфортно в рамках ПАСЕ и ОБСЕ, будет задумываться о более глубоких планах по укреплению авторитаризма.
Несмотря на доклады и критику со стороны международных правозащитных организаций, сотрудничество западных государств с Россией в конечном счёте изменило отношение как самих этих организаций, так и других акторов к правам человека. На следующем этапе на отчёты и заявления этих организаций вовсе перестали обращать внимание. То есть одним из серьёзных ранних просчётов в этом направлении стал отказ западных институтов и государств опираться на международные правозащитные организации. Другим заметным событием в рамках прав человека и демократии была молчаливая реакция Запада на возвращение Путина на пост президента в 2012 году (BBC, 2018). Бессилие управленческой роли Медведева и даже его нежелание выдвигаться на следующий срок сформировали на Западе представление, что хозяин России — всё равно Путин, и лучше работать с ним напрямую, а не опосредованно.
Неверная оценка
На самом деле представлять Путина лишь институциональным наследником Ельцина по одному параметру неверно: его следует оценивать и как наследника Ельцина в контексте авторитарного управления. Отказ Ельцина от демократии начался не с передачи власти Путину. Основания его антидемократического уклона были заложены после выборов 1993 года, когда он распустил Думу и полностью подчинил законодательную власть (Kharcenter, 2025). То есть, оценивая Путина, неправильно трактовать его как феномен, оторванный от российских политических традиций, отбрасывая принцип историчности и преемственности. Вместо того чтобы представлять Путина как человека, повернувшего Россию с демократического пути, правильнее видеть в нём политического деятеля, принявшего эту эстафету у Ельцина, но продвинувшегося дальше и «успешнее», — при этом не забывая историко-политический контекст.
Решающей ошибкой Запада было сначала принять Путина за будущего либерального демократа, а затем — за дьявола холодной войны: обе эти оптики усилили его миф. Чем больше Путина неверно оценивают, тем сильнее он становится. Западная дипломатия дала ему множество возможностей сыграть эту роль (Galeotti 2019, 47). По мнению Галеотти, обе эти оптики ошибочны. И что хуже всего — обе сыграли на руку Путину. Внутри страны он представлял себя лидером, «сражающимся с внешними врагами». На международной арене он обращал в свою пользу страхи и растерянность Запада, действуя более свободно. Иными словами, на Западе так и не научились правильно понимать Путина. Сначала его приняли за умного, современного технократа, который после Ельцина выведет страну к стабильности, и поверили, что со временем он пойдёт к либеральной демократии. Но это было скорее желанием, чем реальностью. Затем ситуация изменилась — особенно после аннексии Крыма. На этот раз Запад стал представлять Путина как хищника, символ новой холодной войны. Видимо, найти верную «середину» между этими двумя подходами оказалось непросто. Эта «середина», несомненно, могла заключаться в пропорциональном использовании давления — языке, который понимают все диктаторы. Главный посыл прост: Путин не спаситель и не демон. Это прагматичный авторитарный политический тип, который системно сохраняет власть, идеологизирует применение силы и опирается на агрессию; чтобы его понять, нужно смотреть не на мифы, а на реальность.
Огромная территория, богатые ресурсы, единая власть
Среди факторов, поощряющих авторитарную централизацию в России и её претензии на регионально-глобальную экспансию, нельзя игнорировать её огромные территории и богатые ресурсы. Бывший американский государственный деятель Збигнев Бжезинский также считает, что Россия — важная страна благодаря множеству ресурсов и ядерному оружию (Russiamatters, 2017). В таких условиях ресурсы, находящиеся в руках России, естественно мешают изменению её антидемократической сущности. Это создаёт для западных стран новые вызовы. Если обладание Россией столь большой территорией и ресурсами само по себе является угрозой, что делать? Существуют мнения, что эти территории и ресурсы следует разделить (Threeman, 2022). Появление таких идей объясняется выводом, укрепившимся в западных научно-политических кругах: Запад не смог реформировать и «вписать» Россию в собственные рамки. Естественным препятствием этому видятся как раз огромная территория и богатые ресурсы России. Иначе говоря, Россия в её нынешней физико-географической конфигурации — сложный объект для западных политических институтов и инструментов.
Отсюда следует, что существуют сторонники распада России и что без такого распада политико-культурная интеграция с Россией крайне трудна, если вообще возможна. Вместе с тем горькая правда заключается в том, что политика в отношении России на Западе проводилась без серьёзной стратегической рамки. Обосновывающие это аргументы приводятся ниже — в разделах «Стратегические ошибки» и «Нормативные ошибки».
Стратегические ошибки
На стратегическом уровне Запад действовал в отношении России, исходя из ошибочных расчётов и нереалистичных ожиданий.
- Коммуникационный разрыв вокруг расширения НАТО — недостаточный учёт того, что восточное расширение будет воспринято Россией как угроза, поставил Запад в затруднительное положение;
- Поддержка постсоветской модели перехода: «шоковая терапия» и быстрая приватизация 1990-х годов привели к расцвету коррупции и формированию власти олигархов, а в итоге — к усилению советской ностальгии и дискредитации либерализма в России. Запад не желал видеть негативные последствия этой модели (Klein, 2007b);
- Чрезмерно персонифицированная оптика Кремля: придание чрезмерного значения личным отношениям с Путиным углубило системные проблемы и укрепило его авторитарное правление;
- Кризисоцентричная политика — диалог с Россией интенсифицировался в основном в моменты кризисов, но превентивной политики, способной сдерживать долгосрочные риски, сформировано не было;
- Недооценка энергетической зависимости как стратегической угрозы — поскольку западные страны не реализовали планы диверсификации энергии на достаточно раннем этапе, Россия нарастила геополитическое влияние в этой сфере (Fiona Hill и Clifford G. Gaddy, 2015).
Нормативные ошибки
Нормативные ошибки западной политики в отношении России в основном проистекали из непоследовательности по отношению к принципам демократии, прав человека и верховенства права.
- Избирательная демократическая повестка — в отношениях с Россией тема демократии и прав человека поднималась лишь во времена кризисов, а в стабильные периоды приносилась в жертву экономическим и оборонным интересам;
- Адаптация к авторитаризму — хотя авторитарные тенденции режима Путина были заметны на раннем этапе, Запад долгое время представлял его как «реформаторски настроенного лидера», закрывая глаза на внутренние политические репрессии (McFaul, 2001);
- Приоритизация энергетического сотрудничества — вместо сокращения энергетической зависимости ЕС и США пошли на глубокую интеграцию с Россией на энергетическом рынке, в результате чего Кремль сформировал экономические рычаги как инструмент политического влияния;
- Нормативная амбивалентность — в случаях Грузии (2008) и Украины (2014) действия, противоречащие международному праву, жёстко осуждались декларативно, но практические санкции и механизмы политического давления вводились поздно или в ограниченном объёме (Michael McFaul, 2018).
Эти нормативные противоречия косвенно способствовали ослаблению демократических институтов в России, сдавливанию гражданского общества и легитимации авторитарного режима. Как видно, стратегические ошибки показывают прежде всего неправильный выбор политических подходов и неадекватность решений в эмпирических вопросах, тогда как нормативные ошибки выявляют пробелы в морально-принципиальных темах — правах человека и демократии.
Заключение
Общий вывод анализа таков: главная ошибка Запада в отношениях с Россией заключалась не в том, чтобы, как утверждают некоторые авторы, провоцировать её или недостаточно конструктивно сотрудничать с ней, а в обратном — в предпочтении политики избирательного сотрудничества, при которой энергетические и оборонные интересы, особенно борьба с международным терроризмом, ставились выше вопросов прав человека и демократии. Молчание Запада перед лицом нарушений и демократического отката косвенно создало условия для реванша российского авторитаризма и возрождения его империалистических устремлений.
Другой вывод: Запад демонстрировал жёсткую позицию лишь в периоды открытой конфронтации с Россией или когда Россия явно атаковала его региональные и глобальные интересы; однако в долгосрочной стратегической перспективе он не проводил открытой и принципиальной политики, чтобы заблаговременно пресекать внутренние политические шаги Москвы и поддерживать демократическую оппозицию и гражданское общество.
В момент, когда Россия отказывается удерживать свой авторитаризм в пределах собственных границ и ведёт открытую войну, распространяя его по региону, выводы данного материала приобретают ещё большую значимость. Теперь очевидно (на примере Украины), что Россия представляет более серьёзную угрозу независимости государств и свободе народов, и что к этой ситуации пришли не односторонне. Анализируя данный процесс, мы считаем необходимыми некоторые шаги для сдерживания этой агрессивной экспансии:
Рекомендации:
- В нынешнем состоянии отношений США—Россия Западу — особенно ЕС — следует поставить вопросы прав человека и демократии выше энергетических и оборонных интересов. Фон российско-украинской войны показал: без демократии нет безопасности, а без безопасности — энергии;
- Оказывать серьёзную поддержку реорганизации и укреплению демократических институтов в постсоветских странах, добившихся независимости от России и продолжающих видеть в ней угрозу своей независимости;
- Учитывая, что одних санкций недостаточно для нейтрализации намерений и политики России по восстановлению империи, усиливать превентивную работу в информационной сфере и противодействии дезинформации.
В дальнейшем можно разрабатывать темы вроде детального исследования динамики «мягкой силы» в отношениях Россия—Запад, «влияния энергетической зависимости на политические решения», а также «сравнительного анализа стратегий Запада в разных регионах (Восточная Европа, Кавказ, Центральная Азия)» и «России как ролевой модели в столкновении с Западом».
Источники:
Jamestown, 2000. “The differences between Putin’s Russia and Yeltsin’s
https://jamestown.org/program/the-differences-between-putins-russia-and-yeltsins/
Human Right Watch, 2025. “Russia: Events of 2024”
https://www.hrw.org/world-report/2025/country-chapters/russia
John J. Mearsheimer, 2014. Why the Ukraine Crisis Is the West’s Fault. s 77–89.
Euromaidan, 2025. “Trump claims Ukraine should “forget” about NATO”
https://euromaidanpress.com/2025/02/26/trump-claims-ukraine-toshould-forget-about-nato/
Stephen F. Cohen. 2009. Soviet Fates and Lost Alternatives: From Stalinism to the New Cold War. s 226-230
Securingdemocracy, 2005. “Former German Chancellor Gerhard Schröder becomes chairman of Russian state-controlled Nord Stream pipeline company directly after leaving office”
Brookings, 2015. “Nord Stream 2 is a trap of Germany’s own making”
https://www.brookings.edu/articles/nord-stream-2-is-a-trap-of-germanys-own-making/
Atlantic Council, 2024. “Putin’s unpunished Crimean crime set the stage for Russia’s 2022 invasion” https://www.atlanticcouncil.org/blogs/ukrainealert/putins-unpunished-crimean-crime-set-the-stage-for-russias-2022-invasion/
Golosameriki, 2014. “Путин о Казахстане: «У казахов не было государственности»
https://www.golosameriki.com/a/putin-about-kazahstan-osharov/2434090.html
Naomi Klein, 2007a. The Shock Doctrine: The Rise of Disaster Capitalism. s 219
David Satter, 2003. Darkness at Dawn: The Rise of the Russian Criminal State. s 89-112
OCALA, 2007. “Democracy vs. society”
https://www.ocala.com/story/news/2007/11/24/democracy-vs-society/31228587007/
Khodorkovsky, 2005. “ First Trial (2004-2005)”
https://khodorkovsky.com/resources/first-trial-2004-2005-2/
Angela Stent, 2014. The Limits of Partnership: U.S.-Russian Relations in the Twenty-First Century. s 112- 175
Carnegieendowment, 2002. “Chechnya After September 11th” https://carnegieendowment.org/posts/2002/05/chechnya-after-september-11th?lang=en
HRW, 2004. “Human Rights Watch World Report 2004 - "Glad to be Deceived": the International Community and Chechnya”
https://www.refworld.org/reference/annualreport/hrw/2004/en/16593
BBC, 2018. “Russia election: Muted Western reaction to Putin victory”
https://www.bbc.com/news/world-europe-43455950
Kharcenter, 2025. “Yeltsin Psevdoliberalizmi Putinizmin mənbəyi kimi: Liberal Görünüş və Reallıq”
Mark Galeotti, 2019. We Need to Talk About Putin: Why the West Gets Him Wrong – and How to Get Him Right. s 31-47
Russiamatters, 2017. “Brzezinski on Russia: Insights and Recommendations”
https://www.russiamatters.org/analysis/brzezinski-russia-insights-and-recommendations
Naomi Klein, 2007b. "The Shock Doctrine: The Rise of Disaster Capitalism" s 123
Joseph Stiglitz , 2002. “Globalization and Its Discontents” s 145, 148
